Мода - законодатель красоты

Причуды прошлого

Причуды прошлого

Мы до сих пор очень часто употребляли слово "мода", звучащее для нас вполне привычно и понятно, но не пытались дать ему определение. Естественно заглянуть в энциклопедии. Все они разными словами утверждают одно: мода - это временное господство вкусов, проявляющееся во внешних формах быта, в особенности в одежде.

В общем, правильно. Но только в общем. Если, например, взглянуть на формирование моды в историческом аспекте, то выяснится, что слово это имело и другое содержание.

Мода, отражая различные эстетические веяния века, в поисках утилитарности, новых линий, цветов, выражает вместе с тем политические взгляды, идеи эпохи, ее общественный уклад. Вот что писал о моде более двухсот лет тому назад, осуждая нравы и обычаи своего времени, представитель французской просветительской философии Шарль Монтескье: "Общество женщин портит нравы и формирует вкус. Желание нравиться более чем другие, порождает наряды, а желание нравиться более чем можешь сам по себе, порождает моды".

В различные социально-экономические эпохи мода проявлялась не только в стремлении к обновлению. Очень часто ее порождала почтительность к отдельным лицам или группе привилегированных в обществе людей, а порой желание подражать им, походить на них.

Разумеется, это меньше всего характерно для народной моды, которая находилась в прямой зависимости от социальных факторов, сложившихся при том или ином господствующем классе. Вспомним, что в рабовладельческом обществе рабам запрещалось носить определенную одежду. Надеть шляпу - означало навлечь на себя самые строгие наказания. Этот головной убор был атрибутом лишь свободного мужчины. Несколько позднее девушкам, прислуживающим хозяйке, не разрешалось ходить в шляпе и чепчике - принадлежностях служащего.

Впрочем, сословные преграды не мешали инстинкту бессознательного подражания. Знаменитый русский психолог В. М. Бехтерев назвал его "одним из основных биологических рефлексов", свойственных человеку.

Примеры подражания в одежде иногда вызывались совершенно неожиданными обстоятельствами. Известен случай, когда некая знатная особа, властительница тогдашней моды, пожелала для беспрепятственного появления на балах скрыть свою беременность под специально придуманными на сей случай широкими фижмами кринолина. Вслед за ней тысячи женщин и девушек, и не подозревавшие о ее положении, немедленно начали подражать чудовищному нововведению. Широкой и, по сути, бесформенной одежде были принесены в жертву многие прелестные фигуры, отличавшиеся стройностью, грациозностью и красотой.

Стоило французскому королю Людовику XIV завязать широким шарфом шею, чтобы скрыть следы шрамов после операции, как вскоре и придворные, и даже люди низших сословий последовали этому примеру.

Однажды этот же король взял с собой на охоту возлюбленную. Ветер растрепал фаворитке волосы. Не имея возможности как следует причесаться, она связала их лентой, концы которой весьма изящно падали на ее красивый лоб. Король при взгляде на эту неожиданно образовавшуюся прическу пришел в восторг. Придворные дамы не замедлили его разделить. Прическа с лентой быстро вошла в моду и приняла самые причудливые формы. Так же возникли туфли на высоком каблуке. Их ввела одна из королев Франции, желая скрыть свой низкий рост.

В начале 90-х годов XIX столетия на скачки в Лондон прибыл наследник английского престола - будущий король Эдуард VII. В этот день моросил дождь. Когда принц выходил из коляски, то, чтобы не запачкать брюки, загнул их. Это случайное обстоятельство показалось тогдашним модникам примечательным. Манжеты на брюках немедленно распространились по всей Англии. В Россию они проникли в начале 1910 года.

Стремление к подражанию превращалось в своего рода болезнь. Ради того, чтобы перещеголять друг друга, готовы были терпеть неудобства, даже страдать. Видимо, тогда-то и родилось известное французское выражение: "Если хочешь быть красивым, надо страдать".

Русская знать, чрезмерно увлекаясь западной модой, доводила подражание до абсурда, а иногда и до уродства. Это особенно заметно было в начале XIX века в Москве во времена Александра I. Характеризуя тогдашних без конца забавлявшихся и рядившихся молодых людей, поэт Батюшков писал одному из своих приятелей: "Здесь я видел московских франтов в лакированных сапогах и широких английских фраках и в очках и без очков и в растрепанных прическах".

Как видим, социальные уклады того времени, явления общественной жизни сказались на стилевых особенностях и вкусах тех слоев, которые меньше всего заботились об эстетике и об утилитарности одежды. Если Петр I, как мы уже знаем из истории костюма, принудительным порядком ввел в России западную моду, то воцарение Павла I ознаменовалось гонениями на моду не немецкого образца. Из указов военного губернатора Петербурга, изданных в 1798- 1800 годах, видно, что вместо фраков вводилось немецкое платье, вместо разных жилетов - немецкие камзолы.

Русский император-самодур, пытавшийся в союзе с Австро-Венгрией и другими реакционными правительствами подавить Французскую буржуазную революцию конца XVIII века, видел смысл в том, чтобы заодно обрушиться и на моды французского происхождения, распространенные тогда в России. Запрещалось носить жабо, а женщинам - синие сюртуки с красными воротниками и белой юбкой.

Мода знает и другие факты и курьезы, связанные с социально-бытовым укладом общества. В конце XVIII столетия многие женщины увлекались велосипедным спортом. Поначалу это считалось причудой. Некоторые видели в таком виде женского спорта нечто неэстетическое и даже безнравственное. Позже, когда велосипед все же получил права гражданства не только у мужчин, но и у женщин, представители "слабого пола" стали носить шаровары - более целесообразный вид одежды, заменяющий неудобную юбку.

Новая женская спортивная мода, родившаяся прежде всего из утилитарных потребностей, вызвала небывалую реакцию. Дискуссия о том, должна ли женщина носить шаровары, красиво ли это и гигиенично ли, приняла необычайно острый характер. Противники новой моды в доказательство своей правоты выдвинули возражения, основанные на нравственных и научных концепциях. Другие не менее обоснованно защищали шаровары. По столь животрепещущему вопросу в России вышли две специальные книги "Женщина и велосипед" (1899) и "Дама в штанах" (1912), в которых с исторической достоверностью и криминалистической точностью доказывалась абсурдность отрицания женских шаровар и их крайняя утилитарная необходимость. Один из авторов писал: "Уличные скандалы в столицах мировых, как и у нас в России, поражают своей нелепостью, своей беспочвенностью". Действительно, дебатировалось обыкновенное удобство. Мужчины ничего не теряли от этого разумного новшества моды, а женщины в свою очередь не приобретали никаких привилегий перед мужчинами.

А. В. Луначарский, вспоминая о своей первой встрече в 1893 году с Полем Лафаргом, рассказывал, как тот гневно обрушился на защитников длинных, до пола, женских юбок, нелепость которых доказывалась веками. Всем было известно, что они менее гигиеничны, ограничивали свободу движения, мешали женщине овладеть велосипедом. "Надо,- говорил Лафарг,- давно сбросить эту нелепую юбку и надеть более или менее благопристойные и подходящие женщине штаны. Если же штаны слишком пугают нашу тупую цивилизацию, то, по крайней мере, надо всемерно укоротить юбки".

Участники вопиющих нападок на женщин не считались и с тем, что в разные исторические периоды дамские брюки были профессиональной особенностью, спецификой моды, что надевать юбку во многих жизненных случаях просто немыслимо. Известно, например, что в конце XVIII столетия, когда в Англии появилась новая профессия кровельщицы, первая женщина, работавшая в этом качестве, вышла на крышу в штанах. Появись она в юбке, это посчитали бы не только нецелесообразным, но и неприличным.

Так или иначе, но мода оказалась сильнее предрассудков, разум сильнее привычек. Шаровары прочно вошли в гардероб женщины.

В наш бурный век, когда динамика жизни требует от женщины легкости, энергичности и быстроты, вряд ли кто станет осуждать моду на женские брюки. Разве только, если их носят в совершенно неуместной обстановке. Во всяком случае, своим правом носить брюки женщины обязаны людям прошлых поколений, сумевшим их отстоять. И, как мы видели, с большим трудом.

Как бы то ни было, вопрос о красоте и благопристойности того или иного вида мужской или женской одежды должен решаться, исходя не из произвольной, субъективной мерки ("мне нравится - значит, хорошо, мне не нравится - значит, плохо"), а из более или менее разумного, лишенного всякой предвзятости принципа.

Моде все возрасты покорны, а наиболее живо и активно откликаются на ее новаторские предложения женщины. Но иные, слепо и бездумно следуя ей, забывают свои индивидуальные черты. Вспомним мини-юбки. Автором этой "рискованной" модели была англичанка Мари Квант. Во многих странах новшество встретили в штыки; не обошлось и без жестокой критики в печати. А французская авиакомпания "Эр франс" даже запретила пассажиркам в мини-юбках летать ее самолетами на Мадагаскар, поскольку там они могут быть подвергнуты за это 10-дневному тюремному заключению.

И все же мини-мода неудержимо завоевывала симпатии. В жаркие августовские дни 1967 года на Международном фестивале мод около тысячи фирм 24 стран мира демонстрировали на изящных манекенщицах мини-юбки и мини-платья. Среди них показывались и модели Франции, где мини буквально третировалось. Только известная парижская фирма "Шанель" предпочла представить женские платья умеренной длины.

Но будем откровенны. Не в длине дело, а в том, каким женщинам носить мини. Как это иногда случается, люди, проявляющие непоколебимую покорность моде, неукоснительно следующие каждому ее порыву, забывают при этом об эстетических нормах, о собственных физических недостатках. Мини-юбку может надеть молодая, стройная, обязательно высокая девушка, чьи ноги к тому же имеют хорошую форму. Если же нарушается хоть одно из этих требований, женщины выглядят смешными. Опомнясь, они начинают сетовать на прихоти моды. А ведь виновата не мода, а они сами.

В нашей стране на помощь малоискушенным пришла эстетическая комиссия Всесоюзного центра развития ассортимента товаров легкой промышленности, моды и культуры одежды. Она рекомендовала "золотую середину" для длины юбок и платьев, строго и разумно дифференцируя эту важную силуэтную линию для женщин различных возрастов, с учетом назначения платья, времени дня и года.

Читатель может возразить, что никаким декретированием, исходящим даже от эстетической комиссии, нельзя отбить охоту к погоне за модой. Верно. Тут многое зависит от человека, его культуры, воспитанности, врожденного чувства меры и вкуса. Но нельзя забывать, что и вещи воспитывают, способствуют выработке хорошего вкуса. Поэтому модели, прошедшие апробирование в той же эстетической комиссии, как раз и выполняют функцию воспитателя. Они несут людям представление о красивом и модном. Надо только помнить, что моде не свойствен волюнтаризм. Она позволяет чуть- чуть отстать от нее, дабы не быть смешным. Пусть чуть длиннее будет юбка, или, скажем, вместо объявленного модного зеленого цвета женщина выберет иной, тот, который ей к лицу.