Моменты моды

Мода рождается, живет и умирает. Весь этот процесс длится сравнительно недолго. Когда-то считали средней продолжительностью жизни моды 7—10 лет, но в последнее время, кажется, и этот срок сократился.

Как, где, под влиянием каких обстоятельств рождается новая мода? На этот счет существуют разные мнения. Считают, например, что мода - дитя улицы, подкидыш, оставленный на мостовой художником-модельером, который нередко остается безымянным. Сердобольные прохожие поначалу не замечают подкидыша. Потом начинают разглядывать его с интересом и любопытством и долго размышляют, стоит ли пестовать его и лелеять. Наиболее непосредственные и эмоциональные решительно встают на его сторону и, не обращая внимания на предостережения («Зачем вам этот уродец!»), заявляют, что он прекрасен, он лучше всех на свете. Проходит немного времени, подкидыш отмыт и ухожен, и все готовы аплодировать ему...

Возможно, что, как всякое сравнение, и это немного хромает, но дело обстоит приблизительно так. Написала «приблизительно» и еще раз поймала себя на том, что во всем, что связано с модой, пожалуй, нет ничего определенного раз и навсегда, ничего такого, о чем можно было бы судить без каких-либо оговорок.

Авторы и соавторы моды

Художник во все времена был причастен к созданию одежды, причесок — неважно, назывался он художником или нет. Безвестные мастерицы, создававшие кружева, вышивальщицы, ремесленники, работающие над рисунками тканей, портные нередко были замечательными художниками. Они создавали костюмы, которые входили в моду, завоевывали популярность у тысяч людей. История моды знает только немногие их имена — и это неудивительно: созданные ими шедевры были, как правило, уникальны, не тиражировались, как теперь, тысячами экземпляров. Более того, наиболее одаренные портные — сегодня мы назвали бы их художниками-модельерами — шили на знатных или коронованных особ — и ни для кого больше. Они и были известны только узкому, избранному кругу людей.

Любопытно, что в периоды наибольшего увлечения какой-либо модой резко возрастал престиж того или иного мастера — специалиста по кринолинам, шляпника или парикмахера. Так, в XVIII веке, когда в моду вошли самые сложные прически, был особенно знаменит парикмахер Даге. Он ухитрялся размещать на головах своих клиенток настоящие натюрморты из фруктов, овощей, цветов, вставлял в прически даже птичьи гнезда. Поклонницы считали его художником, в чем он сам нисколько не сомневался: Дате пытался, правда безуспешно, добиться, чтобы его зачислили во французскую академию. Так или иначе, своим появлением на свет мода нередко была обязана художнику. Но не всегда.

Уже в те времена у каждой новой моды был соавтор — человек, который первым принимал идею художника-портного, решался надеть на себя созданный им костюм или платье. Имена этих смельчаков порой сохранялись в названии костюма, который с их легкой руки входил в моду. Жесткая, серого цвета шляпа с черной лентой называется «дерби» — по имени английского графа Дерби, который носил на скачки шляпу, придуманную специально для этой цели оставшимся в безвестности шляпником. Мы не знаем имени модельера или закройщика, создавшего популярный покрой «реглан». Но известно, что он был разработан специально для барона Реглана, лишившегося при Ватерлоо правой руки.

Азбука моды

Случалось, что сам человек, вовсе не заботясь о моде, становился популярным, нравился многим и ему ста-рались подражать — и в прическе, и в одежде. В начале XIX века, например, молодые люди носили прическу «а ля Титус», в подражание красивому сыну знаменитого голландского художника Рембрандта ван Рейна. Позже, в 20-е годы, стала нравиться широкополая шляпа генерала Боливара, который возглавил борьбу против испанцев в Южной Америке. Шляпу эту так и называли «боливар». В 70-е годы носили куртки «а ля Гарибальди».

Был и еще один путь для распространения новой моды — театр. Так, например, в первой четверти того же XIX века, когда французы восторгались пьесами Бомарше, в моду вошел «альмавива». Это был широкий, просторный мужской плащ, в который был одет граф Альмавива, а точнее, актер, исполнявший эту роль в пьесе Бомарше.

Иной раз мода возникала из чистой случайности. Одна такая случайность — рождение галстука под названием «стейнкерк» — хорошо описана Вольтером в «Истории царствования Людовика XIV и Людовика XV, королей французских». Новая мода возникла как своеобразная реакция на победу французских войск при Стейнкерке в 1692 году. «Воины, — как пишет Вольтер, — перед сражением оделись наскоро и повязали галстуки небрежно. Женщины сняли с них образцы для своих уборов». Был ли автор у этой моды? Нет, теперь бы мы сказали, что «мода родилась на улице».

Или другая, более известная история — с бородой. До петровских реформ, которые коснулись и костюма, на Руси и женщины и мужчины носили одежду практически одного покроя. Петр I одел мужчин в камзолы и брюки, а женщин — в пышные декольтированные платья. Бороды было приказано сбрить. Их сбрили. Но не все — казаки воспротивились новой моде и остались при бородах. В 1814 году русские войска, завершая войну с Наполеоном, вошли в Париж. Героические казаки произвели на парижан неизгладимое впечатление, а борода просто вошла в моду. Она так и называлась - борода «а ля рюсс». Об этом с восторгом писали в парижских газетах: «Борода — это естественное украшение особ сильного пола. Она часть мужской красоты. Она изменяет пропорции лица, расширяет или сужает его овал, изменяет оттенки кожи щек и подбородка, защищает кожу своим шелковистым сумраком и усиливает ее блеск. Только борода может придать особую значительность лицу мужчины».

Азбука моды

Возникновение новой моды в Париже привлекло внимание и российских модников. По примеру «передовой Европы» заводят бороду и они, не подозревая, что к ним вернулась их собственная борода, правда с зарубежным патентом.

Можно было бы привести немало примеров — забавных и поучительных, рассказывающих о том, как и откуда возникала та и иная мода. Важно здесь одно — автором модной идеи могли быть и художник, придумавший новое платье, и случай, порой курьезный, и какая-то личность, пользующаяся популярностью. Но, допустим, идея есть — но необязательно она станет модой. Для рождения моды не менее существенно и другое обстоятельство — нужны поклонники, поначалу хотя бы один или несколько, люди, которых увлекла бы эта новая идея. Бывает, что, увидев на ком-то необычное платье, все сразу приходят в восторг и непременно желают иметь такое же. И мода, не испытывая сопротивления, овладевает помыслами многих. Но случалось (и, пожалуй, гораздо чаще), что новую моду поначалу принимали в штыки, ругали, объявляли либо уродливой, либо безнравственной.

Постепенно, видя, что фанатичные поклонники моды не собираются одеваться в старое, уже надоевшее платье, и остальные становились терпимей к моде, потом и сами начинали находить в ней массу достоинств. Момент наибольшей популярности моды обычно становился началом ее конца. Как только все старались одеться одинаковым образом, мода начинала терять свою привлекательность для тех, кто ее открыл. Они принимались искать новое, доселе не ношенное и невиданное, и все начиналось сначала.

Случалось, что какое-то из звеньев в механизме появления моды не срабатывало, и она умирала едва ли не в момент своего рождения. Известны случаи, когда таким образом сознательно компрометировалась неугодная мода. В свое время художник Ж. Л. Давид создал костюмы для борцов французской революции — практичные и скромные камзолы. Екатерине II, которая по вполне понятным причинам не поддержи-ьала французских нововведений, не нравилось, что ее подданные стали одеваться по якобинской моде. Она скомпрометировала этот костюм, одев в него петербургских полицейских. Мода исчезла в тот же день в России полицейские не были популярны.

Мода вербует сторонников

Механизм рождения моды был обнаружен вскоре после ее появления, и открытие его было чрезвычайно важным для тех, кто профессионально занимался модой. Мода вербовала сторонников, и чем больше их было, тем больше дохода приносила новая модная идея. Ведь на моду с самого начала работали тысячи мастеров и мастериц, она стимулировала развитие ремесел, а потом и промышленности, способствовала оживлению торговли. Поэтому вскоре стали очевидными два обстоятельства. Первое — моде нужны богатые покровители, которые способны оплатить ее весьма солидные счета. Но богатые заказчики, как правило, стремились одеваться уникально и начинали поощрять моду только тогда, когда намеревались уже отказаться от нее. Известно множество указов, запрещающих подданным носить то, что носили их государи. Поэтому мода с самого своего рождения имела четко определенный социальный адрес. И, сколько возможно, старательно служила тем, кто исправно платил.

Однако было и второе обстоятельство. Ремесла и торговля развивались, требовались более широкие рынки сбыта. Мода стремилась соблазнить как можно больше людей, она жаждала подлинной, массовой популярности. А это уже зависело от того, насколько широкой, доступной и оперативной будет информация о моде. И в давние времена и теперь такую информацию давала улица, толпа. Люди узнавали о том, что носят, в театре, на массовых празднествах и торжествах. Однако уже в XVII веке стали предприниматься первые попытки сознательно распространять моду. Сначала в Лондон, а затем и в другие столицы стали возить из Парижа восковые куклы, манекены — большую и маленькую Пандоры. Эти куклы были одеты в модели, специально для них изготовленные мадмуазель де Скюдери. «Большая Пандора» рекламировала придворные туалеты, а «Маленькая Пандора» — белье. Сейчас куклы-манекены в костюмах и платьях, которые были модны в первой половине XVIII столетия, можно увидеть в парижском музее моды Гальера. Сами манекены и платья изготовлены столь искусно, что точно передают силуэт платья, эффектно подчеркивают достоинства ткани и отделки и даже то, как платье сидит на фигуре. Есть «Пандоры» и в Загорском музее игрушки.

Любопытно, что даже в те далекие времена мода не знала границ. Причем и в самом прямом смысле слова. Военные действия, которые шли между государствами, прекращались на время, когда из одной страны в другую перевозили Пандору.

Азбука моды

Но это только начало. Во второй половине XVIII века появились первые журналы мод. Сначала в Англии в 1770 году — «The Lady's magazine», затем во Франции («Галантный Меркурий»), потом в Германии, Голландии и Италии. К их изданию были привлечены известные художники. Модели давались со скрупулезной точностью, чтобы ни у кого из читателей не возникало вопросов относительно количества бантов или воланов, характера ткани или узора кружев. Самым популярным вскоре стал «Gallery of Fashion», позже с ним стали соперничать французские и другие издания. Так, берлинский журнал «Die Modenwell» переводился на 14 языков. Позже, во второй половине столетия, появились в Вене, а затем в Америке — «Harper's Bazaar» и «Vogue».

С тех пор именно журналы стали самым точным источником информации о моде, но не только о ней. Воспроизводя на своих страницах работы наиболее известных художников-модельеров, они способствовали воспитанию вкуса, пропагандировали культуру одежды и умение носить платье или костюм. Художники приобретали имя, становились известными, оказывали влияние на широкие слои населения, а нередко превращались в диктаторов, законодателей моды. возможно, и не стал бы столь популярным, живи он веком раньше, англичанин Шарль Фредерик Ворт, который совершил переворот во французской моде и царствовал в ней почти сорок лет. Именно он создал четкую систему модных фирм — знаменитую «от кутюр», так называемую «высокую моду». Качество и мастерство исполнения моделей при нем было доведено до совершенства. Он использовал новые методы распространения моды - показ моделей одежды на манекенщицах, правда, тогда их называли иначе — «дублерами». И первой манекенщицей была его жена. Он прежде, чем кто-либо другой, стал тиражировать моду — продавал модели для того, чтобы их можно было копировать. Сознательно вводил в моду те ткани, выпуск которых считал необходимым. Иначе говоря, по-настоящему стал использовать механизм зарождения и распространения моды. И немало преуспел в этом: существующая и по сей день «от кутюр», или, как еще ее называют, «кутюр креасьен», заложила основы той индустрии моды, которая действует в наши дни.

Мода для одного и для тысяч

Но прежде чем стать индустрией, мода должна была сделать еще один, решающий и важный шаг. Мода могла рассчитывать на популярность только в том случае, если ее находки и открытия появлялись на прилавке и на улице достаточно большим тиражом. В ту пору, когда платье изготовлялось вручную и каждая модель была уникальной, рассчитывать на это было трудно. Сначала изобретение швейной машины, затем появление мощных прядильных и ткацких производств позволили создать и швейные фабрики, которые могли выполнить модели в любом требуемом количестве. Правда, приходилось в достаточной степени упрощать модели, чтобы процесс раскроя и «сборки» платья или костюма можно было поставить на поток. Промышленность с успехом справилась с этой проблемой, да и мода пошла ей навстречу, постепенно отказываясь от уникальности и излишнего украшательства. И это было в духе нового времени.

«От кутюр», созданная Бортом, процветала, набирала силы. Уже в начале XX века Она объединяла около двадцати модных фирм — Домов моды, которыми руководили прекрасные художники — сыновья знаменитого Борта, Дусе, мадам Пакен, мадам Лаферьер, мадам Шерюи, сестры Калло, Редферн и другие. Их модели изысканны и шикарны, рассчитаны на знаменитых актрис, богатую аристократию и крупных буржуа. Но уже тогда можно обнаружить и первые признаки грядущих в моде перемен — переход к более демократичному, практичному и доступному костюму. Борьба за реформу костюма, отказ от корсета, началась еще в XIX веке, она продолжается. Уступая неизбежному, упрощенные и более дешевые модели начинает изготовлять Дом Ворта, а затем и живущий в Париже англичанин Редферн. Это он — автор знаменитого и не устаревшего до сего дня английского костюма, который в те времена назывался «тайер».

И все же только с приходом блистательного художника Поля Пуаре мода смогла сделать новый шаг. Пуаре отказался от корсета и в отличие от непритязательных форм платья, предлагаемого «реформистами», сумел создать изящные модели новых линий и пропорций, которые отвечали самому требовательному вкусу. Это была новая эстетика, исповедующая

простоту и изящество, доселе невиданная модой, и она была принята потому, что отвечала духу времени. Пуаре, подобно Борту, умело использовал механизм, вызывающий к жизни моду, и активно вмешивался в этот процесс. Если художники, работавшие до него, использовали отделку и ткани, изготовленные другими и другими придуманные, Пуаре стал сам разрабатывать и предлагать нужные ему рисунки тканей и виды отделки. Он широко применял предложенные англичанами театрализованные показы мод. умело оформлял витрины Дома и организовал рекламу. Его модели широко публиковались не только в модных журналах, но и в другой печати. И как это ни парадоксально, рекламировались карикатуристами. Так например, одна из таких карикатур «Шик подлинный и шик мнимый» показывала, насколько изящнее модель, не перегруженная деталями.

Поль Пуаре готовил показы к каждому предстоящему сезону: весна — лето, осень — зима. Эта традиция жива и по сей день: промышленность, работающая на моду, подчиняется ей, приурочивая свои новинки и перемены к каждому сезону.

Стремление к упрощению одежды привело к поискам новых решений в ее конструировании. Придуманный Мадлен Вионне крой по косой позволял делать платье, плотно облегающее фигуру, — и мода открыла, наконец, привлекательность естественных линий человеческой фигуры, ее красоту, не искаженную накладками и корсетами.

Словом, одежда совершенствовалась, мода искала новые пути, но первая мировая война переиначила все ее планы — и дала моде направление, по которому она развивается по сей день.

Это направление — постепенная демократизация одежды — сначала было вызвано суровой необходимостью. Женщины, вынужденные работать, изменили не только характер костюма, сделав его более удобным, или, как теперь мы говорим, функциональным, но изменили и свой облик. Вместо сложных, женственных причесок — короткая, мальчишеская стрижка. Юбки стали короче — впервые за много столетий женщина открыла ноги, и с тех пор длина юбки начала колебаться, поднималась и опускалась от макси до мини. Не хрупкая, изящная дамочка, не роковая женщина начала века — но деловая, собранная, спортивная: этот образ в общих чертах был найден тогда и с тех пор не выходил из моды.

В войну закрылись почти все фирмы, входившие в «от кутюр», многие из них — навсегда. Те Дома, которые в послевоенные годы пытались работать по-старому, оказались банкротами — и в прямом смысле, и в смысле новых идей. Прекращает деятельность и Поль Пуаре, который не сумел уловить новых тенденций и по-прежнему пытался настаивать на открытой им когда-то роскошной элегантности.

Больше, чем когда-либо, стало ясно, что мода не может ориентироваться лишь на тех, кто имеет сверх доходы, что успех и популярность надо искать у массового потребителя. А этот потребитель предпочитал не шить для себя элегантные вещи у знаменитых кутюрье, он не мог себе этого позволить, он хотел покупать одежду в магазине и не претендовал на ее уникальность. Мода, которая всегда чутко реагировала на настроения в обществе, не могла пройти мимо столь значительного и активного потребителя. И она стала тиражировать наиболее удачные предложения художников. Самыми практичными, что, впрочем и неудивительно, оказались женщины-кутюрье — Вионне и Пакен, Жанна Ланвен, Габриель Шанель, Соня Делоне, Эльза Скиа-парелли. Они использовали для моделей дешевые материалы, избегали вычурных или дорогих отделок, их вещи не были ни роскошными, ни шикарными, что так ценилось в предвоенные годы, они были несложны и элегантны.

Новая мода, провозглашавшая простоту и демократичность, позволяла перевести на промышленные рельсы изготовление одежды, что прежде являлось привилегией портных и портних. Промышленность - текстильная и швейная, названная потом по чистому недоразумению «легкой», стала развиваться бурными темпами. Рядом с «от кутюр» появилась «прет-а-порте», или мода, ориентированная на промышленность. Это разделение существует по сей день, правда, время и сюда внесло свои коррективы.

Пропустим некоторые подробности в развитии моды — мы к ним еще вернемся — и расскажем о том, каким образом используется теперь механизм появления, зарождения новой моды.

Какое-то время высокая мода («от кутюр») и мода промышленной ориентации («прет-а-порте») существовали параллельно и независимо друг от друга. «От кутюр» одевала состоятельный класс в одежду, которая оставалась уникальной — и по художественному совершенству и по мастерству исполнения, и потому, что всегда носила на себе «авторскую подпись» художника, который создал ее. В «прет-а-порте» все было иначе — большой тираж каждой вещи, простота и непритязательность, недорогой материал и полная анонимность — художник, разработавший на фабрике ту или иную модель, оставался навеки безвестным (возможно, он и сам не стал бы «подписывать» модели, сходящие со швейного потока, чтобы не оказаться в невыгодном соседстве с великими кутюрье). И так оставалось до тех пор, пока в дело не вмешался Пьер Карден, которого по справедливости можно назвать не только выдающимся дизайнером одежды, но и истинным реформатором моды.

Он поддержал Андре Куррежа, который попытался выйти за строгие рамки «от кутюр», адресуя свои модели массовому потребителю. И пошел дальше: в 1960 году Карден стал размножать свои модели, чтобы все желающие могли носить их. Момент для этого шага был выбран весьма удачно: молодежь искала свой стиль в одежде и хиппи надели на себя яркие и живописные тряпки. Карден «тиражировал» не только идею костюма, созданного в стиле высокой моды, но и качество исполнения, что всегда было главной привилегией высокой моды. Для промышленного производства скрупулезно разрабатывалась технология, отрабатывался, доводился до совершенства крой - - ведь вещи без какой-либо подгонки должны были хорошо сидеть на любой фигуре. Карден поднял «прет-а-порте» до уровня «от кутюр». Этого высокая мода простить ему не могла, он подрывал основание, на котором почти столетие, со времени легендарного Борта, держалась «от кутюр». Произошел скандал в благородном семействе французских модных фирм, и Пьер Карден был исключен из профсоюза, считавшего, что высокая мода не может иметь ничего общего с массовым производством. Пресса озабоченно обсуждала, устоит ли школа «от кутюр» или уступит место промышленной моде, но годы, прошедшие с тех пор, показали, что высокая мода прекрасно себя чувствует и в наши дни, а промышленная буквально наступает ей на пятки...

Вспоминаю показ моделей, которые привезла в Москву знаменитая французская фирма «Нина Риччи». Принцип этого Дома моделей был определен еще при его основании в 1932 году и оказался очень привлекательным: создавать элегантные, но в то же время простые модели. Дом моделей возглавляет Жёрар Пипар, в нем есть отдел готовой продукции, Дом предлагает трикотажные изделия, меха, галантерею, аксессуары, украшения для женщин. Многие модели одежды «Нины Риччи» сшиты вручную. Если не полностью, то хотя бы частично. Зачем? Чтобы ни у кого не возникало сомнений относительно их уникальности. «От кутюр» есть «от кутюр».

Азбука моды

Другая известная французская фирма «Ришер» («Мараску») была основана более ста лет назад для производства кружев, очень похожих на те, что изготовлялись вручную, а потому стоили больших денег. Для этого использовались ткацкие станки «Ливере», усовершенствованные французским инженером Жосефом Марией Жаккардом.

Предполагалось, что они будут доступны более широкому кругу людей.

Несколько лет назад «Ришер» показывала в Москве свои образцы кружев и вышивки, а также модели, отделанные ими. Тончайшее кружево, украшенное многоцветными гирляндами выпуклых, словно живых роз, в каждом лепестке которых можно насчитать до восьми-десяти оттенков, — вот какими могут быть высококачественные кружева, выполненные на ткацких станках. Не случайно в исторической справке, которую нам вручили представители фирмы «Ришер», говорилось: «Фирма очень скоро приобрела самую изысканную клиентуру: известные Дома моделей при дворе королей Англии и царей России».

«Ришер» создает кружева и вышивки, которые мало назвать великолепными, порой это настоящие шедевры. Не случайно образцы продукции «Ришер» можно увидеть на выставке «Мода кружев», которая открыта в музее моды Гальера, а также в Нью-Йорке, в музее Метрополитен. Фирма поставляет кружева ведущим Домам моделей «от кутюр» — Ив Сен-Лорана, Кристиана Диора, Унгаро, Пьера Кардена, Шанель, Живанши и другим. И тем не менее фирма все время подчеркивает, что она предлагает изделия «широкого потребления», хотя одновременно и поясняет, что они предназначены для тех лиц, которые тесно связаны с представительской деятельностью как на национальном, так и на международном уровне. Как видите, нынче все хотят быть демократичными, создавать вещи для широкого круга, даже «Ришер», чьи кружева и вышивки, надо полагать, не отличаются дешевизной.

Как же совместить эти две противоборствующие тенденции? Как понравиться и тем, кто предпочитает уникальные изделия «от кутюр», и тем, кого вполне удовлетворяет скромное «прет-а-порте»? Выход был найден.

Знаменитые кутюрье дважды в год показывают своим постоянным клиентам, представителям общественности и прессы коллекции разработанных ими моделей. Позже желающие могут купить или сшить аналогичные — по невероятно высоким ценам. На ярлыке коллекционной модели — а его не прячут, располагают на видном месте — все написано: имя кутюрье, из какой коллекции модель, ее порядковый номер. Вы хотите одеваться уникально? Платите и одевайтесь — вы можете рассчитывать, что некоторое время у вас не будет соперников, ваш туалет будет оставаться единственным, неповторимым.

Но некоторое время спустя кутюрье повторит эту модель, правда пока в ограниченном числе экземпляров - «малой серии», как говорят специалисты. Цена будет еще высокой, но гораздо ниже той, что была у коллекционной, авторской вещи. Позже автор может запустить модель в производство или продать лицензию на выпуск ее другими предприятиями.

Все вроде очень разумно, с какой стороны ни посмотри: любители идти впереди моды и одеваться в нетиражированные вещи покупают модную идею художника, едва она появилась на свет. Те, кто не претендует на это, получают моду как бы уже в готовом виде — апробированный стандарт, в качестве которого не приходится сомневаться. Да, это — мода для всех, и что тут плохого? Большинство людей стремится одеваться, как все, и вовсе не хочет выделяться из толпы. А качество тиражируемой одежды защищено именем кутюрье или названием его Дома моделей. Так работает этот механизм. Казалось бы, все предельно просто и ничто не может помешать найденной дизайнером новой идее в одежде стать достоянием и элиты, и большинства - стать модой. И все же из тысяч разнообразных моделей, из множества идей, предлагаемых промышленности и потребителю, только немногие воплощаются в жизнь и уж совсем считанные бывают одобрены массами. Вот почему выражение «мода рождается на улице» можно скорее услышать от художников-модельеров, которые ждут одобрения потребителей, тогда как сами потребители, как правило, считают, что моду придумывают, предлагают и утверждают художники. Не случайно вопрос о том, что будет модно, мы обычно адресуем художникам, доверчиво ждем, что они ответят, а потом гадаем, откуда же они это знают... А ведь с таким же успехом можно задать этот вопрос прохожим на улице - то, что большинство сочтет возможным носить, то и будет модным.

Но, как всегда в моде, — все, что ее касается, требует оговорок.

Кто заводит «часы» моды?

Для рождения моды необходимо, чтобы художник и тот, кто мог бы носить созданные им вещи, хорошо понимали друг друга, желательно, чтобы их взгляды и вкусы по возможности совпадали, чтобы они одинаково чувствовали дух времени. Разумеется, в жизни такое случается довольно редко, но все же случается: покупатель находит в магазине готовой одежды то, что будто бы сшили специально для него, а художник, видя, как покупают его вещи, радуется, что попал в точку, не зря рискнул, тиражируя какую-то порой довольно смелую модель.

Естественно, что для подобного взаимопонимания надо, чтобы художник, а с ним и представители промышленности, и специалисты торговли хорошо знали того, для кого они работают, — покупателя, потребителя готовой одежды, иными словами, нас с вами. Здесь трудно полагаться на интуицию, нужны вполне определенные, точные знания. Поэтому изучением спроса и потребностей занимается многочисленная армия специалистов — и в торговле, и в модной индустрии. К этой работе подключаются пресса, фирменные магазины, искусствоведы и социологи. На Западе создан мощный мобильный аппарат, который приводит в движение, запускает весь механизм, позволяющий вывести новую моду на улицу, сделать ее доступной всем и заработать на этом миллионы. Мода много тратит и много дает...

Несколько лет назад мне довелось брать интервью у Пьера Кардена, художника, сумевшего создать, как он сам справедливо считает, «мир Пьера Кардена». Как это принято в Домах моделей, он дважды в год показывает публике модели, созданные ими художниками его Дома. Непосредственно с Карденом и под его руководством работает 450 человек. Модели демонстрируются в принадлежащих ему театре «Пространство Пьера Кардена», где, кроме того, есть ресторан и кинотеатр, и в гостинице «Клермон Тоннер», где происходят не только показы мод, но и официальные приемы. Три завода во Франции и множество предприятий в 93 странах мира производят изделия с фирменным знаком Пьера Кардена — на них в общей сложности занято около 140 тысяч человек. Около 600 лицензий на свои модели Карден продает в другие страны. Только во Франции он имеет 5 тысяч магазинов — филиалов Дома моделей, где принимаются и индивидуальные заказы.

Не будем считать чужих денег, но совершенно очевидно, что «миру Пьера Кардена» не угрожает банкротство и даже финансовые затруднения. А ведь Пьер Карден только один из французских кутюрье, сумевших создать крупнейшие производства моды, которая экспортируется из Франции по всему миру.

Конечно, с Францией трудно соперничать. Но все же известны такие случаи, когда с ней конкурировали другие страны — Англия, например. Так, мини-моду предложили почти одновременно англичанка Мэри Куант и француз Андре Курреж. Англичане быстрее поставили новую моду на поток, создали ей рекламу, так что мини — все же английская мода. А вот джинсы пришли из Америки, которая никогда не была авторитетом в моде, но в создании «промышленной», массовой одежды вполне преуспела — смогла дать новинке небывалые тиражи.

Можно было бы привести еще примеры, но, пожалуй, довольно. Мода — дама деликатная и капризная, ее поведение можно попытаться предсказать и даже в какой-то степени повлиять на нее, но это всегда связано с риском — в последний момент мода может изменить сама себе и отвернуться от того, что сама предлагала, считала красивым, доступным, соответствующим времени. И все же история показывает: мода становится мощным экономическим рычагом, не считаться с которым просто нельзя. И когда в очередной раз мода делает какой-то очередной поворот, когда заводится механизм мощной модной индустрии, мы, потребители моды, оказываемся перед ней безоружными. Если...

Впрочем, об этом разговор впереди.