Ювелирное искусство

Первая выставка московских ювелиров (Т. Зиновьева)

Выставка, состоявшаяся в конце 1985 года во Всероссийском музее декоративно-прикладного и народного искусства, выделялась среди прочих ювелирных экспозиций музея: она была первой московской. Этой выставкой подсекция ювелирного искусства МОСХ заявила о сложении московской ювелирной школы. Порядковый номер в ее названии заявлял о грядущей регулярности мероприятия, которым обогатилась культурная жизнь столицы.

Московские ювелиры заняли своей экспозицией всего три комнаты в музее, но показано здесь было 295 работ 63 художников. Осмотр ее требовал от зрителей не меньше времени и внимания, чем, скажем, выставки станковых произведений в залах на Кузнецком мосту.

Ювелирное искусство - один из древнейших видов художественной деятельности - до сих пор весьма ограничено в свободе своих творческих проявлений массой привходящих, внехудожественных обстоятельств. Задан размер изделия - он должен соответствовать анатомии человека. Неизменны базовые структуры вещей. Конструкции, архитектоника, композиционные решения при всем их разнообразии зависят в конечном счете от того, как вещь крепится на теле. Ювелирное изделие всегда мыслится в связи с человеком, даже если оно и экспонируется как выставочный или музейный экспонат.

Заведомо установлена здесь и ценностная шкала: ценное - значит дорогое. Традиционно представление о ювелирных изделиях как о сгустках материальной ценности в наиболее репрезентативной, соблазнительной, компактной, удобной для присвоения форме. А если сырье не очень дорогостоящее, от мастера требуется при помощи изощренной технологии и художественного таланта "дотянуть" ценность вещи до взыскуемой.

Зрительское восприятие ювелирных изделий отмечено инерцией потребительства. Их не созерцают отстраненно, как картины и статуи, а мысленно примеряют на себя или знакомых, испытывая суетное желание иметь то или это.

И вот столь скованное ограничениями и предвзятостями ремесло утверждает себя в качестве искусства. Архитектоника обретает независимость от типологии украшений и способов их крепления. Ювелиры избавляются от "комплекса драгоценности" во имя ценностей чисто художественных. Вместо того чтобы декоративно оформлять человека, ювелирное искусство создает самодостаточные пластические объекты и адресует их уже не частным лицам, а широкой публике, и не для собственнического присвоения, а для духовного к ним приобщения.

На ювелирную выставку идут, как в Дом моделей, чтобы получить информацию о тенденциях моды, узнать, "что нынче носят". Посетители рассчитывают вкусить удовольствие от зрелища красивых вещей. В основной своей массе публика не настроена на искусство серьезное, глубокое, потрясающее душу, заставляющее задуматься. При такой установке московская выставка представала перед зрителем в первый момент - как коллекция "вещей в себе". Люди затруднялись "подобрать" что-нибудь для себя. Приходилось перестраиваться на другой ключ восприятия.

А. Смирнов. Комплект 'Флора'. Металл, корунд, перламутр. 1985. Колье 'Листопад'. Нейзильбер, перламутр. 1976-1977

Р. Куликов. Гарнитур 'Витражный'. Мельхиор, эмаль. 1985

Московские художники используют для своих работ не такие уж дорогие материалы. Металлы - мельхиор, томпак, медь, латунь, нержавеющая сталь, нейзильбер; камни - поделочные, искусственные. Вместо натуральных минералов часто встречаются цветные эмали, стекло, пластмассы, а то и вовсе не ювелирные материалы - мех, ткань. Обходясь без драгоценного сырья, московские ювелиры еще раз подтверждают правильность классического тезиса "ars auro prior". Но отсутствие золота и дефицит серебра в данном случае - отражение явлений не только творческого порядка.

Драгоценные материалы ювелиры обычно получают от заказчика (государственного, частного), к которому затем и поступает продукт творчества. Выставочные же изделия создаются, как правило, не на заказ, а по собственному почину автора, из тех материалов, какие ему доступны, какие он имеет право иметь. Многие художники страстно желают работать с драгоценными материалами и считают, что только в них наилучшим образом могут воплотиться их замыслы.

Традиционная ювелирная эстетика зиждется на драгоценных материалах. Когда таковых нет, художники, чтущие традиции своего ремесла, выявляют красоту и благородство доступных им материалов по модели драгоценности. Такую "недорогую драгоценность" представляет собой гривна "Сардоникс" Ю. Маланчук, в которой отсутствие высокой ценности материала компенсируется мастерством и вкусом художника.

Возможности ювелирной технологии позволяют добиваться иллюзии богатства большего, чем его реально содержится в материалах. Заставить вещи выглядеть как единицы хранения Оружейной палаты удалось Г. и Е. Сарыкиным. Их бокалы "Свадебные", заколка "Сказка" и цепь поражают сложностью и изощренностью исполнения. Эмаль в мельчайших резервах покрывает вещи многоцветным узорочьем. Авторы, по-видимому, ориентировались на изделия русских золотых дел мастеров XVII века, однако художественный результат оказался ближе не к первоисточнику вдохновения, а к строгановским штудиям рубежа прошлого и нынешнего веков.

"Богатое" впечатление производит и комплект "Осенний" Т. Чагиной. Возникает ощущение, что вещи сделаны из червонного золота, на самом деле в них скомбинированы четыре металла - томпак, мельхиор, латунь, медь. Художница ставила перед собой цель не имитировать драгоценность, а передать теплые краски осени. Щедрость искусства заменила здесь богатство материала.

Понятие "богатство" синонимично понятию "изобилие". Массивный гарнитур "Витражный" Р. Куликова выполнен в технике витражной, или оконной, эмали, которая удивительным образом держится без всякой подкладки и "работает" на просвет. Но, вопреки названию, не прозрачность эмали выявляет автор, а тяжесть и плотность ее синей толщи в сквозных, как у блина, дырочках. Укрупнение, утяжеление вещи хоть и имеет какое-то отношение к идее материального изобилия, но свидетельствует уже об эволюции основного принципа ювелирной эстетики, о переосмысленности роли материала в ней.

Кажется, что работы из цикла "Зимняя фантазия" В. Зотова содержат серебра больше, чем все другие вещи на выставке, вместе взятые. Но не драгоценность демонстрирует щедрая масса металла, а нечто иное. Серебро высветлено до белизны, больше свойственной олову. Его матовая, шершавая, крупитчатая поверхность напоминает кристаллическую структуру снега и льда. Художественное преображение материала восторжествовало над его материальной ценностью.

Материал в работах, представленных на выставке, трактуется в основном как пластическое, колористическое, фактурное средство. Камни и цветные вставки не имеют традиционной оправы, решаются аппликационно и инкрустационно. В одной вещи органично сочетаются материалы дорогие и дешевые, органические и минеральные, синтетические и натуральные. Материал перестает быть носителем своей собственной, только ему присущей красоты.

Т. Тихомирова, В. Тихомиров. Броши 'Птицы'. Нейзильбер, грампластинка, сталь. 1985

Т. Тихомирова. В. Тихомиров. Подвесы 'Букет'. Серебро, топаз, опалы. 1985

Н. Ежкин. Серия колец 'Острова в океане'. Металл, агат, бирюза. 1982-1985

Г. Панкин. Броши 'Время', 'Конструкция', 'Мотив', 'Иллюзия', 'Диссонанс'. Мельхиор, стекло, гематит, смальта. 1985

В. Константинов. Комплект 'Листопад'. Металл, ткань. 1985

А. Авдеева. Серия брошей 'Веера'. Нейзильбер, эмаль. 1985

Ювелирное искусство осваивает новые для него виды сырья. Так, например, в брошах Т. и В. Тихомировых фоном для изобразительного мотива служит мех. Комплект "Листопад" В. Константинова - это композиция из разноцветных лоскутков ткани, натянутых на маленькие круглые пяльцы.

Художники осознали: ювелирные произведения (как и произведения любого другого искусства), чтобы быть прекрасными, необязательно должны быть красивыми. Многие вещи на выставке вряд ли годились для того, чтобы их носить, чтобы быть украшением.

В "Композиции с зеркалом" Е. Куликова оправила в металл осколки мутноватого зеркала и придала изделиям функцию декоративных булавок. Они получились колкими, "агрессивными" и вместе с тем надломленными, немощными, похожими на облезлые перья. Кольцо и две булавки из нержавеющей стали В. Позднякова варьируют мотив угловатой пружины. Использование черного эбонита в работах Д. Лапутина придает им вид мрачноватый, но не без оттенка "фрачной" элегантности, чему соответствует и аморфная, как бы оплывшая, но тонко промоделированная пластика вещей. Для ювелирной эстетики все эти вещи парадоксальны, но этим-то и интересны.

Осмотрев выставку, трезво мыслящий зритель может сделать вывод, что, поскольку материал в ювелирном искусстве определяет стилистику, то из драгоценного - создаются изделия традиционного характера, а из недрагоценного - новаторского. Поэтому, если у художников будет вдоволь золота и серебра, ювелирное искусство вернется на традиционную стезю. Идеалист, напротив, сочтет, что нетривиальные замыслы толкают художников на поиски необычных материалов для их воплощения, а значит развитие ювелирного искусства сделает вскоре драгоценные материалы ненужными.

А. Селиванов. Два комплекта серег 'Топологический этюд'. Мельхиор. 1985

А. Селиванов. Два комплекта серег 'Топологический этюд'. Мельхиор. 1985

Н. Елфимов. Композиция 'Похищение'. Нейзильбер, медь, латунь, гранаты

Б. Остров. Печатки. Сталь, стекло, сердолик: 'Источник', 1984. 'Время', 1985. 'Микромир', 1985. 'Ослик', 1984

Однако это не так. Переосмысление эстетики ювелирного искусства и отношение художников к материалу идет в их творчестве синхронно. Свободное обращение современных художников с выразительными средствами ювелирного искусства принципиально допускает как создание традиционной драгоценности из дешевого сырья, так и новаторский эксперимент в золоте и брильянтах. В том, что примеров последнего на выставке не было, художники не виноваты.

Особенности эстетического воздействия ювелирных изделий выводятся из условий практического пользования ими, из интимности, длительности и (повторяемости контакта - не только визуального, но и тактильного. Но ситуация в действительности несколько иная.

Таких вещей нигде, кроме как на выставке, не увидишь, в руки не возьмешь, и время на созерцание их ограничено. Находясь в витрине под стеклом, украшения в принципе становятся сродни картинам на стене. Функциональность или антифункциональность - для выставочных произведений это вопрос художественной стилистики.

Для некоторых художников функциональность, вернее - приуроченность изделий к каким-то жизненным обстоятельствам вне искусства - незабвенна. Они привыкли работать для ювелирной промышленности, для художественных промыслов и, даже создавая уникальные авторские произведения, мыслят образами промышленных образцов. Здесь, на выставке, это направление представлено работами М. Тоне, З. Зенковой, С. Буданова. Их вещи в меру традиционны, в меру современны, технологичны - так и просятся на внедрение, в массовое тиражирование.

Л. Ситникова. Серия брошей 'Листопад'. Томпак, латунь, нейзильбер, эмаль

Н. Гаттенбергер. Комплект 'Виктория'. Нейзильбер, латунь, эмаль, камни. 1984

Е. Романова. Серия булавок 'Коллекция бабочек'. Мельхиор, эмаль. 1985

Но в некоторых предметах на выставке при всей их, казалось бы, приспособленности к практическому применению, есть что-то, не совместимое с утилитарными функциями. Гребни из черного дерева А. Каменского настолько скульптурны, массивны и редкозубы, что никто и не подумает втыкать их в прическу. Или подвесы "Букет" (I, II) Т. и В. Тихомировых - осовремененный, облегченный, упрощенный, сведенный к схеме вариант мотива XVIII века - букет цветов из драгоценных камней. Прозрачные, призрачные вазочки с торчащими из них проволочками не годятся для того, чтобы их носить. Им бы витать в пространстве.

Пластические задачи, которые ставит перед собой художник, деформируют традиционную структуру ювелирного изделия: членение вещи на экспонируемую и конструктивную части. Они объединяются, сливаются в единое целое. Оригинальные по пластике ювелирные предметы и "работают" неожиданно. Серьги Н. Ежкина - это изогнутые проволочки, чистоту формы которых не нарушают никакие конструктивные детали. В ушах они могли бы удерживаться равновесием концов.

А. Смирнов. Колье 'Ручейки'. Нейзильбер, перламутр. 1976-1977

Г. Ахмедов. Колье 'Водопад'. Латунь, нейзильбер. 1985

А. Каменский. Гребни. Металл, черное дерево. 1985

Е. Куликова. Декоративные булавки 'Композиция с зеркалом'. Мельхиор, зеркало. 1985

Крепежные элементы иногда атрофируются вовсе. Работы Т. Бартло "Велокросс" и "Ночь" остались кольцами только благодаря круглой дырке. Художница увлеклась пространственной игрой прозрачными плоскостями. Вещи представляют собой акриловые пластины, пересеченные другими пластинами или прорезями. Композиция В. Гончарова хоть и называется "Кольцо", но в этом миниатюрном архитектурном макете фонтана нет ничего кольцеобразного. И пробовать пристроить его на пальце, думается, и не стоит.

Претерпевает изменение и принцип ансамблевости в ювелирном искусстве. Помимо традиционных комплектов из разных вещей, которые надеваются вместе и воспринимаются одновременно, гармонируя друг с другом, на выставке есть и ансамбли иного рода. Это наборы однотипных вещей, которые невозможно надеть по нескольку штук сразу. Они близки к популярным сейчас в живописи и графике серийным произведениям, разрабатывающим или варьирующим какой-либо определенный мотив. Рассчитаны такие серии на одновременность экспонирования и последовательность рассматривания. Таковы серия работ Л. Корнеева "Трансформация формы", три броши А. Кузнецова из бивня мамонта, кольца Н. Ежкина "Острова в океане".

Встречаются на выставке и почти станковые формы - выполненные в ювелирной технике настенные или настольные украшения. Они предназначены, по идее, для оформления интерьера, однако правильнее будет сказать, что такие вещи созданы для выставки, где они смотрятся наилучшим образом.

Работы Б. Острова представляют собой миниатюрную скульптуру - изображения людей и животных. Они обозначены как печатки и кольца, но конструктивные основы этих предметов служат лишь постаментами для маленьких статуй. Н. Елфимов определил свою скульптурную композицию "Похищение" как "ювелирный объект". Этот термин снимает с изделия всякую функциональную приуроченность.

И. Дорофеева. Брошь Металл, акрил. 1985

Панно, плакетки - это уже почти картины. Таков диптих Л. Борисовой "Земля Псковская" - два тондо с пейзажами, выполненными в росписи по эмали. От станковой живописи эти работы отличаются разве что техникой исполнения.

Станковизация изделий имеет серьезные художественные основания. Освобождаясь от пут узко понятой функциональности, ювелирное искусство открывает новые творческие возможности, обогащает свой пластический язык.

Сегодня в творчестве художников-ювелиров отсутствует какая бы то ни было стилистическая заданность. Художник вправе присягнуть любому направлению, которое ему по нраву. Московская выставка полистилистична. Специалисты считают, что сейчас ювелирное дело тяготеет к двум полюсам: с одной стороны, вечные ценности высокого искусства, и с другой - бижутерия, ассоциирующаяся с чем-то легкомысленным, коммерческим и массовым. Эта поляризация условна. Где мы видим бижутерию, поспевающую за модой?

В магазинах - ювелирных, галантерейных, сувенирных - одна и та же "мода", устойчивая и неизменная, держится на протяжении десятилетий. О заграничной бижутерии мы имеем далеко не полное представление. Традиционные образцы "оттуда" воспринимаются у нас сезонными новинками благодаря факту первого знакомства с ними.

Стилистика ювелирных изделий на выставках гораздо подвижнее и обновляется быстрее, нежели на прилавках магазинов. Выставки не терпят повторений даже удачно найденных форм. В экспозиционных условиях ювелирные "стили" надоедают скорее, чем в быту. Поэтому если на следующей, второй по счету, выставке московских ювелиров мы увидим, что художники работают по-прежнему и не придумали ничего нового, мы будем разочарованы.

Грубо и приблизительно московских ювелиров можно разделить на два лагеря: традиционалистов и новаторов. В изделиях первых угадываются прототипы из искусства прошедших времен, чувствуется желание сохранить для потомков наработанную веками ювелирную культуру. Вторые добиваются в своих работах современного звучания, для чего, в частности, обращаются к опыту бижутерии.

Однако в творчестве традиционалистов и новаторов больше общего, чем различий. Работая в разных стилевых формах, те и другие вполне овладели современным пластическим языком на уровне композиционного мышления, трактовки материала и конструкций, остроты образного начала.

Признаками ориентации на стилистику первой трети XX века - теперь уже классики декоративно-прикладного искусства - отмечены колье "Ручейки" и "Листопад" А. Смирнова, созданные еще в 70-е годы, и его новый комплект "Флора", по стилю от них не отличающийся. Ассоциации с "ар деко" вызывают облегченная, линейно-ритмическая трактовка растительных мотивов, инкрустационная техника оправы цветных материалов, высветленность колорита.

Е. Панченко в нагрудном украшении "Тайга" изящно пародирует мотивы рококо, компонуя их из органических образований непонятного происхождения. Барочные картуши "Комплекта с аметистами" И. Бешенцевой сделаны из завитков металлической стружки. На выставке есть и другие вещи, в которых превалируют тенденции обращения к традициям. Но их значительно меньше, чем произведений новаторского толка. На свежий взгляд, в работах приверженцев геометрического направления больше единства, чем индивидуальных различий. Этот стиль соответствует современному молодежному спортивному костюму, НТРовскому духу эпохи.

Художники этого направления, в противовес эмоциональной стихии флорально-бионического декоративизма и ностальгической идилличности ретростилизаций, исповедуют рационализм, интеллектуализм, концептуализм творческого метода, эстетизируется техника.

Кольцо "Турбина" А. Дороднова действительно напоминает нечто из области тяжелого машиностроения. Работы А. Данцига - это пластические вариации на тему часового механизма. Ювелирное искусство превращается в разновидность художественного конструирования, станкового дизайна. Однако в данном случае разрабатываются не настоящие пространственные структуры, а создаются образы конструкций, воспроизведенные в игровой форме.

Авангардное направление в ювелирном деле тоже не чуждо ретроспективизма. Художники черпают вдохновение в левом искусстве 20-х годов. Композиции Г. Панкина и А. Семенова напоминают эксперименты К. Малевича, В. Татлина, Эль Лисицкого, А. Родченко, вхутемасовские и баухаузовские штудии. Однако мы не обнаружим в них мироустроительного пафоса первооткрывателей. Эти работы адаптируют художественные открытия шестидесятилетней давности применительно к ювелирной специфике. Таковы изделия И. Дорофеевой, выполненные в геометрическом стиле с элементами органики.

Г. Ленцов. Броши. Мельхиор, оптическое стекло. 1984-1985

Обновление пластического языка современного ювелирного искусства происходит за счет освоения им художественных принципов и приемов, уже вошедших в практику других искусств. Однако вряд ли ювелиры согласятся со скромной ролью популяризаторов открытий "большого" искусства в малых формах. Они замахиваются на создание самостоятельных художественных ценностей.

А. Дороднов. Серьги. Мельхиор, стекло, флюоресцин. 1985

Статус произведений искусства, в котором ювелирные изделия фигурируют на выставке, ко многому обязывает. В них должны быть смысл, содержание, художественный образ.

В ювелирном искусстве образ может исчерпываться самой вещью, ее самодовлеющей красотой. Но если этого достаточно в быту, то мало - для выставки. И выразительность пластики, цвета, ритма подкрепляется названием. Однако некоторые авторы принципиально оставляют свои творения безымянными, надеясь, что яркое художественное решение не даст работе затеряться среди прочих. Некоторые вещи именуются по материалу или технологии исполнения. Часто названия указывают на явления действительности, которые нашли отражение в ювелирных произведениях. Это флора и фауна ("Лист", "Ветка", "Птицы", "Бабочки", "Тюлени", "Киты"...), времена года и состояния атмосферы ("Зима", "Листопад", "Ненастье"...), география и топонимика ("Русь", "Сибирь", "Земля Псковская"...). "Новаторы" предпочитают термины технические, научные, философские ("Турбина", "Конструкция", "Структура", "Космос", "Импульс", "Бесконечность", "Преломление"...). При всей широте охвата различных жизненных сфер в названиях работ на московской выставке чувствуются повторяемость, банальность и надуманность, зачастую они не соответствуют впечатлению от самих работ. Наречение именем - это особое искусство, род литературы. Не каждый художник, умеющий сделать интересную вещь, способен подобрать к ней подходящее слово.

Серия работ В. Зотова не выделялась бы из ряда осовремененных вариаций традиционных органических мотивов, если бы не общее ее название "Земля". Красота драгоценностей из сугубо материального плана переводится в план идейный, мировоззренческий. Одно лишь слово выявляет тематические потенции ювелирного произведения.

Акт посвящения всегда придает оттенок торжественности посвященному предмету. Н. Гаттенбергер посвятила свой комплект "Виктория" участницам Великой Отечественной войны, и тем самым древесная ветка и лоскуток ткани, воспроизведенные в металле и камнях, приобрели возвышенный смысл.

Определенные смыслы закрепились и за традиционными формами. Мотивы народного искусства и искусства прошлых веков прочно вошли в наше сознание как синонимы отечественного, национального. В комплекте "Витязь" Т. Чистякова использует вставки - лаковые миниатюры, выполненные Л. Исаевой. Изделия воспринимаются как выражение любви к родному краю и его древней культуре. Такой же смысл выражен в кольцах и серьгах "Русские" И. Бешенцевой, довольно близко к подлинным образцам воспроизводящих древнерусскую технику скани и оправы камней.

Исторические ассоциации вызывает и комплект "Русь" А. Ярошенко. Но выразительность конструктивного приема - затейливого плетения крупной, тяжелой серебряной цепи - впечатляет больше, чем метафорическая образность кольчуги. Пластика здесь возобладала над темой.

Формы комплекта Ю. Зубарева и А. Соловова "Играющие дельфины" отдаленно напоминают мощные и плавные движения обтекаемых тел морских животных, хотя самих дельфинов здесь нет.

Неожиданность уподоблений порождает подчас оригинальные художественные решения. В халцедоновой друзе А. Ярошенко увидела картину тайги с птичьего полета (брошь "Сибирь").

Случается, что материал указывает на породившую его природную стихию. Особенно часто это бывает с перламутром. Естественные цветофактурные качества раковины автоматически порождают морские образы. Связь "раковина - море" настолько устойчива, что вызывает однотипные образные ходы у разных авторов. На московской выставке это были браслет "Мирный океан" Ю. Маланчук, гривна "Море" Г. Лиокумович, комплект "Морская сюита" А. Ярошенко, браслет и брошь "Мелодия моря" С. Реполовского. В ряду работ из раковины особенно свежо и оригинально выглядели заключенные в прямоугольные рамочки куски перламутра, которые автор В. Тимофеев назвал "Космос" и "Зима".

В ювелирном деле за определенными материалами зачастую прочно закрепляются определенные смыслы: значения драгоценных камней связываются со знаками зодиака, алхимия породила символику металлов. Поэтому если художник хочет показать море - пусть возьмет раковину, если Север - моржовую кость, если пустыню - песок... Это просто и понятно публике.

Но некоторые произведения ювелирного искусства вызывают такие тонкие, сложные, индивидуальные переживания, что их смысл невозможно истолковать никакими уподоблениями или символическими значениями. Вещь, как музыка, возбуждает чувство. Оно богаче, чем самодостаточная красота драгоценности, и содержательнее, чем формулировка, данная в названии. К таким возбудителям эмоций относятся комплект "Радость" и серия брошей "Листопад" Л. Ситниковой. Типологически они примыкают к "богатым" украшениям, стилистически - к флорально-бионическому направлению. Богатство проявляется в избыточном насыщении работ выразительными средствами. Здесь и крупнорельефная пластика, и сочетание разных металлов, и живописность миниатюрной росписи по эмали. И все это вместе существует для того, чтобы сообщить зрителю сильный эмоциональный импульс, к которому слово "радость" вполне подходит. Серия булавок Е. Романовой "Коллекция бабочек" спокойней и проще, но цель ее та же - генерировать эмоции. Бабочек эти эмалевые пластинки с торчащими проволочками напоминают весьма отдаленно. Пластинки покрыты живописными изображениями ликов, фигур, калейдоскопическими пятнами пастельных цветов. Работы навевают ощущения легкости, трепетности, эфемерности и светлой грусти. Над такими вещами не стоит долго размышлять, пытаясь вникнуть в глубины смысла. Надо суметь их прочувствовать.

Ю. Зубарев, А. Соловов. Комплект 'Играющие дельфины'. Нейзильбер, латунь, жемчуг. 1985

Ювелирное искусство, призванное не столько отражать, сколько преображать реальность, в своей выставочной ипостаси не гнушается изобразительностью и активно пользуется образными возможностями, накопленными фигуративным искусством.

Произведения, представленные на выставке, возбуждают цепи ассоциаций, дают начало ходу мыслей. Вот броши "Птицы" Т. и В. Тихомировых. Птицы напоминают летательные аппараты. Крылья крепятся на петлях, определяя механический характер возможного движения. Сделаны крылья из кусочков грампластинки, никак не соотносящейся по фактуре с оперением. В маленькой вещице сталкиваются и противопоставляются мир природы и мир техники, и сами собой напрашиваются далеко идущие экологические выводы. Такое образное решение балансирует между созданием вещи и созданием изображения.

Была на выставке милая вещица, шутка, курьез - брошь с монограммой работы Н. Гаттенбергер. Из металлической проволоки сделаны крошечные пяльцы, ткань, вышивка. Серия работ В. Авдеевой, изображающих веера, являет зрителю тонкую, со вкусом выполненную живопись по эмали, стилизованную в японском духе.

Современные художники опираются в своем творчестве и на традиции миниатюрной живописи. Та же В. Авдеева - мастер пейзажных эмалей. Ее панно "Пейзаж", вполне реалистическое по живописи, имеет аналогии в федоскинских лаках и изделиях "Ростовской финифти". Плакетки "Усадьба", "Кусково", "Загородный дом" Л. Герасимовой также выполнены в технике росписи по эмали и представляют собой архитектурные пейзажи с налетом ретростилизации. Брошь "Фьорд" О. Кузнецовой- это тоже маленькая картинка, но сделана она в аппликационной технике. Горы, воды, небо набраны из металлических пластинок. Образный строй этих и им подобных работ почерпнут из станковых ландшафтов идиллического толка.

На выставке были и камеи - традиционный в ювелирном деле изобразительный жанр. Современные камеи делаются из раковин и других твердых слоистых материалов. Принцип рельефной обработки у них тот же, что и в древности: резьба, ваяние. Деперсонализированные лики (камея "Вдвоем" Г. Лиокумович, брошь "Юность" О. Бондаренко, серьги "Воспоминание" Н. Власовой) наделены психологизмом самого общего свойства, характерным для "салонных" декоративных головок. Были и портреты конкретных людей, как правило, деятелей культуры, искусства, спорта (камеи "А. Карпов", "Б. Пастернак", "А. Пугачева" Г. Лиокумович, "А. Ахматова" Н. Власовой, "Пушкин" О. Бондаренко). Общезначимость образа популярной личности переводит миниатюрный портрет в разряд "иконографического материала", к которому относятся лицевые изображения на медалях, марках, значках, открытках.

Подвес "Лицо" А. Васина воспринимается как пародия. Изображена часть лица около уха, исключающая портретную узнаваемость. Вещь выполнена в технике инкрустации, в зеркальной вставке отражается фрагмент лица зрителя. Брошь "Черное зеркало" этого же автора также относится к типу ювелирной картинки. В ней есть внешние признаки картинного изображения. Но вместо сознательно выбранного, подвергшегося художественной интерпретации изобразительного мотива в зеркале, слегка затемненном и оптически искаженном, отражается случайный кусочек реальности.

Изображения иллюзорных пространств, полученные с помощью оптических стекол, заключены в пяти брошах Г. Ленцова. Там, внутри - бескрайние просторы, туманные дали, перспективы, взаимопересекающиеся планы... В работах Ф. Кузнецова "Иероглиф", "Бесконечность", "Полицентрум", выполненных в титане, парадоксы геометрических построений создают впечатляющие пространственные образы. Метаморфозы пространственных структур представлены "Топологическими этюдами" (№ 1, 2, 3) А. Селиванова.

Московская ювелирная выставка демонстрирует различные пути раскрытия образного содержания в этом виде искусства. Здесь и прокламативная тематичность, и самодостаточная пластика, и устоявшаяся знаковость форм и материалов, и неожиданность уподоблений, и эмоциональная суггестивность, и рациональная прочитываемость смысла, и поиски новой ювелирной образности, и приспособление к ювелирной специфике выразительных средств, заимствованных из других видов искусства.

Сегодня ювелирное искусство - это синтетический вид художественной деятельности, аккумулирующий достижения многих искусств. Художники ощутили свои силы, относятся к современному состоянию своего искусства как к новому этапу в его развитии, чреватому еще не виданными успехами. Импульс развитию должно сообщить переосмысление исконных, "родовых" принципов ювелирности, от которых во имя сохранения ювелирного дела как профессии остаются, пожалуй, только миниатюрность, гипотетический адресат - носитель украшений и ностальгическая мечта о драгоценных материалах.

Сложилась московская ювелирная школа. Впрочем, охарактеризовать ее как целое трудно. Нет четкого атрибуционного признака, по которому можно было бы определить наверняка, что автор того или иного изделия москвич. Впрочем, в понятие творческой школы уже не вкладывается формально-атрибуционное содержание. Для московских ювелиров школа - значит организационное объединение, общность взглядов на искусство, общее дело.

Сама же московская ювелирная выставка в смысле, близком к буквальному, могла быть истолкована тоже как школа. Она учила и воспитывала. Учила художников: они многое почерпнули друг у друга, сравнивая свои вещи с работами товарищей, анализируя их достоинства и недостатки, прислушиваясь к суждениям зрителей. Воспитывала - публику. Понятие о творчестве ювелира как о настоящем, высоком искусстве необходимо внушать не художникам (они давно это поняли), а зрителям. Выставка реабилитировала в их глазах ювелирное дело, изрядно дискредитированное соответствующей отраслью промышленности. Она прививала потребителям разборчивость и даже привередливость в ювелирном ассортименте, способствовала повышению массового эстетического вкуса. Именно массового, поскольку за месяц работы выставку посетили более 30 тысяч зрителей. Многие приходили по нескольку раз.

Логика построения экспозиции (автором которой был Ф. Кузнецов) переориентировала облегченно-потребительскую установку посетителей на углубленное восприятие серьезных художественных произведений, а рудименты потребительства трансформировались в желание иметь не престижные дорогие вещи, а образцы подлинного искусства. Так опосредованно уникальные ювелирные изделия, которые создаются специально для выставок и никогда не поступят в продажу, сближают искусство и жизнь.